Penumbra

Яна

Красивая девушка с соломенного цвета волосами сидела на лавочке в парке и улыбалась. Иногда она что-то тихо говорила футляру скрипки, который лежал рядом с ней. Было летнее рабочее утро, и в парке почти не было народу – только какой-то маленький человечек спал на соседней лавочке, накрывшись куском полиэтилена. Кусок выглядел весьма потрёпанным, но суровому течению времени не сдавался.

Девушка болтала ногами, и её длинные эльфийские ушки подрагивали в такт, она что-то начала напевать, потом бросила взгляд на дырявые носки соседа, и в её глазах появились лукавые искорки. Она ловко соскочила с лавочки, встала прямо рядом с тем местом, где должна была бы быть голова человечка, и звонко, на весь парк, произнесла:

– Доброе утро! Хватит спать! Ты всё проспал!

Джек по прозвищу Борода, который в этот момент во сне ласкал крутые сиськи Мамаши Даши из борделя “Титьки и Пипки”, буквально подскочил на своей лавочке, и свалился на землю. Пробуждение было стремительным, он охнул и заливисто матюгнулся. Девушка рассмеялась и почему-то помогла ему подняться.

Борода ощутил приятный аромат – да что там говорить, он уже давно не видел таких классных девчонок, а уж тем более они к нему не прикасались! Он даже ругаться прекратил, хотя ещё для порядка постанывал.

– Ты плохо пахнешь! – объявила девушка. – Тебе надо мыться!

Борода ничего не понял из того, что она сказала. Девушка говорила на каком-то странном языке, с множеством шипящих – кажется, он походил на русский, у Бороды был знакомый, Борис по прозвищу Бритва – так тот вроде похоже говорил.

– Ты кто такая? Ты иностранка, чтоль? Туристка? – спросил Борода, отряхиваясь, и аккуратно свёртывая полиэтилен.

– Туристка? – растерянно переспросила девушка, потом повернулась к своей скрипке, и задумчиво сказала:

– Госпожа Рамильда говорит, что с людьми надо говорить на другом языке. Они не понимают мой. Другой язык не сложный, но я на нём пока плохо думаю…

Тут девушка улыбнулась, и придя к какому-то решению, тряхнула водопадом волос:

– Я буду говорить на другом языке! – сообщила она мистеру Бороде на очень хорошем английском, с небольшим восточно-европейским акцентом.

– О как! – сказал Борода, несколько обалдев от такого перехода. Он наконец свернул своё “одеяло”, сел обратно на лавочку, и стал нашаривать в кармане сигаретный бычок, заныканый ещё вчера.

– У тебя это… того… есть чо курнуть? – спросил Борода у высокой – ещё бы! – девушки.

– Нет! – жизнерадостно сообщила девушка, зато у меня есть бутерброд! Госпожа Рамильда оставила мне их целую кучу, и я взяла два – один для себя, а другой для брата! Но я не хочу есть, и вот тебе мой!

С этими словами она достала огромный сендвич, и протянула Бороде. У того мгновенно потекли слюни, заурчало в животе.

– ООО!!! – сказал он, развернул сендвич, и с набросился на него, сожрав буквально за минуту.

– А ты – маленький! – сказала девушка, склонив голову на бок, и разглядывая бороду. Действительно, тот была вряд ли выше 130 сантиметров.

– Ещё бы… я же дварф… – сказал Борода, выуживая из рыжей бороды остатки сендвича, и аккуратно отправляя их в рот.

– А я – высокая! – жизнерадостно сообщила девушка, и Борода первый раз внимательно на неё посмотрел. Она действительно была высокая, примерно 185 сантиметров, но для эльфов это нормально… что было не нормально – так это глаза.

“Господи, да она же чокнутая!” – вдруг осенило Бороду.

– Меня зовут Яна! А тебя?

– Борода.

– Борода! Вот смешно! А хочешь я тебе поиграю?! – вдруг спросила девушка.

– Ого. И пожрать, и концерт…. ну играй, чо уж тут! – сказал Борода, а сам тем временем уже прикидывал, куда податься через кусты, и как можно отлично доспать на соседней аллее…

…но при первых звуках скрипки Борода застыл.

И он слушал музыку, которая играла эта девушка; мелодия плыла по парку, птицы пели вместе с ней, и казалось бы весь мир заслушался вместе с Бородой.

И у Бороды, которому позавчера исполнилось 38 лет, и который выглядел на все 60, вдруг потекли слёзы.
Она сыграла одну мелодию, потом перешла на другую… потом вдруг начала наигрывать что-то ирландское и зажигательное – Борода поневоле начал притоптывать, а Яна вдруг начала танцевать прямо со скрипкой, и Борода пустился в пляс, стаптывая свои ботинки, и ухая в такт.

…Он увидел их, когда они были уже совсем рядом. Метров двести, не больше. Их было четверо. Они шли, зелёные ирокезы над головами раскачивались, они улыбались, а на кожаных куртках светился символ луны и перечёркивающий его знак когтя.

– Господи пресвятой Боже! – прошептал Борода, замирая. Он схватил девушку, мелодия оборвалась:

– Бежим!

Но она никуда не побежала. Она стояла, и моргала, непонимающе глядя на Бороду. Борода тянул её в сторону, но сдвинуть с места Яну, когда она не хотела этого, было не просто.

– Господи, это же они, ты не представляешь, что они с тобой сделают, и со мной, господи, бежим!!!

Она стояла, и хлопала глазами. Борода понял, что она никуда не побежит. Она просто не понимает, она тронутая, и не поймёт. А славные юноши улыбались всё шире, и шаг у них становился всё быстрее.

Он побежал. Задыхаясь, пукая и хрипя, он побежал, и первый раз он бежал не в глубину парка, который знал как свои пять пальцев, а в сторону трассы – туда, где должен был стоять Гарри Лоуренс, старый добрый коп из Лон Стар, и Борода молился, чтобы они не догнали его, чтобы Гарри был на месте, и чтобы его ноги донесли его тело, а лёгкие не лопнули.

– Здравствуй, детка! – сказал один из парней, улыбаясь, и четверо стали брать девушку в полукольцо.

– Здравствуйте! – сказала звонко девушка, и улыбнулась в ответ.

Это была не стандартная реакция. Они даже приостановились на какое-то мгновение. Но у них было дело – и дело надо было сделать быстро.

– Какие у тебя длинные ушки, детка! – сказал парень, явно вожак. – А что у тебя в руках? Деревяшка? Давай её нам, мы тоже хотим поиграть. Ммм, ты очень классная, ты просто конфетка, детка!

– Твои ушки нас возбуждают. Мы их конечно тебе немного отрежем, да, Алекс? – сказал второй парень.

– Конечно, Даги. Конечно.

Яна инстинктивно прижала скрипку к груди, и спросила:

– А вы кто?

“Ирокезы” рассмеялись. Ответил вожак:

– Охотники. Ночные… но для тебя, детка, мы сделали исключение. Ведь днём даже лучше видно. Он вытащил нож, и шагнул к Яне.

Малыш

Это была говёная ночь. Мы потеряли Иглу, и хотя ран был в итоге сделан, это ударило по всем нам. Короста, который втюрился в Иглу сразу же, как только она присоединилась к команде, обвинил во всём Дока – что тот не смог её спасти. Но что там было спасать, если мозги Иглы разлетелись по всей комнате?! Док пытался возражать, в итоге все пересрались друг с другом – эта команда больше не пойдёт никуда.

Твою мать. Опять искать работу. И никуда до сих пор не продвинулся.

Грёбаный город, грёбаный дождь – хорошо хоть сейчас солнце светит.

Я спал три часа. Костюм опять надо нести в химчистку. И надо купить конечно ботинки, эти уже потеряли свой вид, я купил их уже три месяца назад. Да, ботинки надо менять.

Если бы не Яна… Яна всегда хотела встречаться утром, она считала, что именно утром может устроить концерт для своего брата.

Matko Boska, спасибо, что она увлеклась скрипкой – и крепко увлеклась, надо признать. За четыре года она стала… чёрт, а может, и вправду, поверить её учительнице, и как-то попытаться устроить её в музыкальное училище?! Интересно, как это можно сделать… Да и есть ли в Сиэтле вообще музыкальные училища?!

Парк в Такоме был тих, и я шёл по дорожке, задумавшись, и глядя на кусты сирени, которые изрядно разрослись. Хороший парк – он мне нравится именно своей запущенностью, в Даун Тауне не такие. Вдруг я услышал впереди звуки скрипки – и невольно остановился, улыбаясь.

Яна. Моя милая, безумная, прекрасная сестра. Ты даже не дождалась меня, решила просто сыграть.
Я вновь пошёл, думая о чём-то своём. И только через некоторое время понял, что мелодия смолкла.

Хм.

Она обычно не любит прерываться, особенно в начале.

Я завернул за угол, и мне открылась прямая аллея, на которой стояли лавочки. Около одной из них стояла Янка, и прижимала свою скрипку к груди. А рядом были четыре гориллы с зелёными ирокезами вместо волос, и я узнал этих тварей мгновенно – ещё бы, символ луны и когтя во всю спину, цепи, кожаные куртки… Night Hunters. Для вступления в этот милый людской междусобойчик (humans only) кандидат в банду должен принести уши метахумана. Желательно эльфа. Наверное, как раз сейчас будет происходить обряд инициации.

Мрази.

Парень с ножом очень удивился, когда по его голове будто что-то ударило – как молот, и он, закатив глаза, рухнул прямо под ноги Яны. Та непонимающе хлопала глазами, и уходить не собиралась совершенно.
Ирокезы как по команде повернулись ко мне лицом.

Дебилы.

– Привет сестрёнка! По-моему, у тебя плохая компания! – закричал я издали, и спокойно вырубил второго. Тот рухнул, оставшиеся двое наконец-то начали подавать признаки интеллекта:

– Это маг!

Оба вытащили ножи. Один начал поворачиваться, видимо в попытке взять в заложники Яну – конечно, классика жанра, приставить к горлу страшный нож, и завопить “если ты мне что-то сделаешь, я её прикончу!”, второй вдруг извлёк на пару с ножом древний огромный револьвер.

– Закрой глаза, сестрёнка! – крикнул я Янке.

Та послушно закрыла глаза.

И раздался небольшой “бум”.

Это было непросто. Нужно очень точно увидеть радиус, точку, правильно всё рассчитать… но меня учили этому, и я ещё очень долго учился сам. Если усомниться хотя бы на миг – всё пойдёт прахом.

Я подошёл к ней, а тела дымились, одно даже всё ещё сжимало пистолет. Я пошевелил тростью, и пистолет упал.

– Глаза можно открывать? – спросила Яна.

– Нет, пока нет – ответил я, – Дай мне свою скрипку…. вот, бери футляр. Теперь дай руку… идём вот сюда… не открывай глаза!!!

– Это игра, да? – спросила Яна, и улыбнулась, по прежнему крепко жмурясь.

– Да, солнце, именно игра. Мы будем идти по аллее, а ты по прежнему не открывай глаза. Я тебе скажу, когда можно.

– Хорошо! Томаш, а почему пахнет, как будто тряпки жгли?!

– Это… это плохой воздух прилетел, из Редмонта. Не обращай внимания, Янка. Пойдём. В Даун-Тауне есть отличный парк.

– Но я хочу тут!

– Тут нельзя, сестрёнка. Тут плохой воздух.

…Из Редмонта.

…Она играла на скрипке, я смотрел на пруд в парке Даун-Тауна, и хотелось проснуться, мучительно проснуться. Чтобы всё это вдруг оказалось сном, и можно было взять отца и мать за руку, и пойти с Янкой в Луна-Парк, кататься на русских горках.

Но проснуться не получалось.

А скрипка играла, и я плакал, только без слёз.

Мистер Никто

Как это было трогательно.

Когда паренёк ударил боевым заклинанием, я испытал ни с чем не сравнимый оргазм. Он мог задеть эту девушку, свою сестру – но рискнул, наверняка рискнул!

Как она чудесно играла. Я и не думал, что эта история будет такая красивая. Надо понаблюдать, вдруг эта парочка мне ещё раз попадётся, и особенно она.

Ты можешь всё. Ты стоишь на вершине, и ты уже не помнишь, сколько и чего у тебя есть – это уже становится просто строчками и цифрами, не неся какого-то смысла. Разница между миллиардом и десятью миллиардами – только в одном нолике. Но у тебя должны быть какие-то маленькие радости, и да, вот она, радость – смотреть на мир, моделировать его, и ты – режиссёр, а твои актёры живут на сцене, и не у всех получится встать после того, как дадут занавес!

Это была чудесная сцена. Этот бомжик, и девочка, и ребята-фашисты – чудесно, чудесно! И её братик появился вовремя, хотя можно было попозже, наверняка какое-нибудь насилие, ммм, как это было бы пикантно!
Но и так всё получилось неплохо.

Материал я запишу в отдельную папочку. Хорошие спектакли надо сохранять. Мистеру риггеру необходимо заплатить, он хорошо делает свою работу, и не задаёт вопросов – не то, что предыдущий. Предыдущий задавал.
Не нужно задавать вопросы режиссёру, он очень занятой человек. И может уволить технический персонал.

Я назову этот спектакль… “Утро в парке”.

А теперь… совет ждёт.